Человек рождается дважды. Книга 1 - Страница 74

Она сейчас злилась на Юрку, Корзина, на Матвееву, на себя. Ей захотелось спросить о Корзине. Ни за что! Алла Васильевна сама завела разговор.

— Напрасно вы, Валюша, отвергаете внимание Павла Алексеевича. Это достойный молодой человек. Ему двадцать семь лет. С ним так нельзя, он не мальчик.

— Откуда вы взяли?

— Он находит, что вы дурачитесь, играя, как подросток, в любовь. Взяли на себя роль воспитательницы. Это же, по меньшей мере, смешно. А он, бедняга, увлёкся. Считая вас неспособной ни на что серьёзное, он как будто собирается уехать в тайгу, — сочувственно вздохнула Левченко и, бросив на девушку быстрый взгляд, опустила ресницы.

— Значит, он больше не придёт? — спросила девушка, и голос ее чуть-чуть дрогнул.

— Нет, должен Ещё зайти. Всё дальнейшее будет зависеть от этой встречи.

— Пусть уезжает! — надулась Валя.

Левченко вышла и почти сразу же вернулась с Корзиным. Он пришёл со свёртками в руках, задумчивый и грустный. Алла Васильевна отправилась к себе приготовить кое-что к столу. Корзин взял руку Вали и начал целовать её жадно и долго, говоря что-то ласковое и страстное. Валя зажмурилась. Ей было приятно и страшно.

Пришла Левченко с тарелками, на них была уже приготовлена закуска. Валя даже не обратила на это внимания. В ней что-то возмущалось, протестовало, и в то же время ныло и сладко замирало сердце от ожидания.

— Давайте выпьем! Сегодня, возможно, день моего рождения, а может быть, и похороны всех моих чувств, всего святого, что родилось в моей душе. Выпьем за мимолетную сладость общения с вами, Валюша, и за горечь разлуки. Так не может продолжаться, — горестно улыбаясь, проговорил Корзин и посмотрел в глаза девушки. — Неужели откажетесь и выпить? Не бойтесь, это сладкое.

— Я не боюсь. Можете налить. Я значительно храбрей, чем вы думаете! — решительно заявила она и выпила залпом большой бокал. Корзин пил медленно и косил глазами на девушку.

Вале сразу стало легко. Теперь Корзин снова казался милым и бесконечно грустным. Ласковые слова, которыми он сыпал, пьянили и кружили голову не меньше, чем вино. Резвый котёнок в её душе прятал коготки. Тепло слов и их нежность, как добрая рука, приглаживали упрямую шёрстку. Левченко принесла гитару. Они пели, смеялись, было чудесно.

Никто и не слышал, как вошла Нина. Корзин, что-то напевая, ласкал губами волосы Вали.

Нина стояла у порога усталая, измученная и потрясённая. Её Валя сидела в этой компании и радостно смеялась.

Неприязнь к соседке вызвала приступ гнева. Она не выдержала и резко проговорила:

— Вам не хватает своих развлечений? Зачем вы трогаете эту девочку? Она не для вас! Я не позволю! Я не позволю превращать мою комнату… — Она не договорила и распахнула дверь.

Корзин смущённо поднялся и молча стал одеваться. Алла Васильевна усмехнулась. В её глазах вспыхнули зелёные огоньки. Она обняла девушку.

— Напрасно волнуетесь. «Синие чулки» оставьте для себя. А кроме всего, Валюша имеет право распоряжаться своей судьбой, как и комнатой.

Нина не обратила внимания на её слова. Она торопливо раздевалась.

— Я устала и хочу отдохнуть. Оставьте меня и Валю. Оставьте! — воскликнула она и сразу же замолчала.

Неожиданно для всех Валя поднялась, побледнела, губы её упрямо сжались, глаза гневно блеснули.

— Довольно, Нина! — отчуждённо проговорила она и закусила губу. — Можно меня считать кем угодно. Пусть ребёнок, девчонка. Но я считаю позорным прятаться по углам и лгать. Как мне поступать, разберусь сама. Если я не могу принимать у себя друзей, то могу пойти к ним сама. Думаю, там меня не попросят. — Она набросила полушалок и вышла за Корзиным.

— Валя! Валюша! Ты меня не поняла! Постой, поговорим, объяснимся! — выбежала за ней Матвеева. Но Валя даже не откликнулась. Она нагнала Корзина, взяла его под руку и ушла.

Матвеева стояла растерянная и опустошённая.

— Что я наделала, что?..

Погода испортилась неожиданно. С утра было тепло и тихо. Фомин встал рано. Происшествия последних месяцев вызывали тревогу. После гибели Петрова он уже не сомневался, что и эта смерть, и убийство Красюка было делом одних и тех же опытных, безжалостных рук. Преступный мир ожесточённо боролся за сохранение своего влияния, беспощадно расправлялся с людьми, пытавшимися порвать со своим прошлым. Он вспомнил свой разговор с Васьковым и задумался. Да, каждый вырванный из стана преступников давался нелегко. Шла постоянная битва за людей.

Фомин вышел из барака задолго до начала работы и задумчиво бродил по пролеску, оглядывая осенний наряд тайги. В утренних лучах солнца не только склоны сопок, долина и лес, но и струганые брёвна построек, и загорелые лица уходящих на работу людей, и даже глинистая насыпь дороги — всё было жёлтым и золотым.

На строительстве авторемонтного завода Фомин вместе с прорабом просмотрел сменные задания бригадам и встретил развод у проходной. На пятиминутке он рассказал о работе дорожников, о Сопливом косогоре, о зыбунах восемьдесят седьмого километра. Назвал фамилии лучших. Разъясняя исправительно-трудовую политику, не забыл сказать о лентяях и нарушителях лагерного режима…

С моря побежали отдельные вихорьки, подхватывая сухие листья, хвою и пыль. Пока он дошёл до лагеря, они уже переросли в целые стремительные волны. На глади бухты заметались белые буруны. Рваные облака, перегоняя друг друга, помчались в тайгу. Ветер уже с шумом вздымал жёлтую пыль трассы и с озлоблением швырял её в стёкла рам и в деревянные стены конторки. К вечеру море бушевало. Тяжёлые волны бились о срубы пирсов, размывали насыпи порта и дороги. Порывы ветра срывали толь с крыш, обдирали листы железа, с грохотом раскидывая их рядом с незаконченными постройками. В кабинете стало холодно. Колючий ветер проникал в щели. Фомин закрыл форточку и накинул шинель.