Человек рождается дважды. Книга 1 - Страница 88

После оленины Игорь ушёл на лыжах.

— Что, Мишка, может быть, начнём собираться? — спросил Белоглазов.

— Успеешь, Толька. Есть предложение: пойдёмте к мамке Оленке, за пышки ручаюсь, — Самсонов облизнул губу и потёр с удовольствием свои большие руки.

— Неудобно. Так нас, пожалуй, скоро не будут пускать ни в один дом, — недовольно проворчал Юрий.

— Ну вот ещё, брат Юрка. Увидишь, она будет рада. Идём, — уверенно заявил Самсонов и надел шубу. Стали собираться и парни. Юрий и Николай молча потянулись за приятелями.

В бараке старателей несколько человек лежали на топчанах. За столом сидел Деревцов и спорил с невидимым собеседником.

— Не пьёшь? Ну а что у тебя есть? Ничего. И у меня ничего! Дом у тебя есть? Нет. У меня тоже нет! Но ты же не пьёшь!.. — И он залился громким смехом, очевидно, довольный своими доводами.

Ребята не стали задерживаться и прошли на половину мамки Оленки. Встретила она их, как всегда, — хлопотливо и строго.

— Чего притащились? Может, что надо зашить? — спросила она, сдвинув брови и пряча улыбку в уголках губ. — Садитесь, касатики, раз пришли. А ты, сынок, что в угол-то поглядываешь? — посмотрела она внимательно на Самсонова и, смахнув фартуком со стола, стала вытирать руки.

— Эх, что там пришивать? Это как-нибудь сами! — Валерка с надрывом в голосе заговорил — Вот идём мимо, а они пахнут! Да так сладко, ну хоть ложись и помирай! — Он покосился на оладьи и закатил глаза. — Я говорю ребятам, пошли, скажем невмоготу, хоть по одной, душу отвести. Мамка добрый человек, поймёт. А мы ей водички, дровишек.

— Ох вы, сиротинушки разнесчастные! Да кто ещё вас покормит, если не мамка Оленка. Садитесь, милые, а за водой уж как-нибудь сама, — запричитала она растроганно, не дослушав до конца Валеркины вздохи. Она положила горячих пышек на тарелку и поставила на стол, а Самсонова усадила к кухонному столу, рядом с противнем. — Ты, парень, можешь тут, по-свойски, лавку-то унесли мужики. Мало будет, возьмите ещё, — показала она на оладьи и, схватив вёдра, убежала на речку.

Ребята ели быстро, но когда повернулись к противню, там ничего не было. Валерка сидел потный и тяжело отдувался.

— Да ты что? Обалдел? — заорал на него Колосов.

— А что, у меня в норме! — вздохнул Самсонов и вытер губы.

Вернулась мамка Оленка. Она поставила вёдра а, посмотрев на противень, ахнула.

— Да ты что, парень, неужто всё слопал?

— Ага. Я как-то и не заметил. Они же как пух, сожмёшь — и нету, — простодушно улыбнулся Самсонов.

— Пух, пух, а чем я мужиков кормить буду?

— Надо нажарить, я помогу, — с готовностью ответил он.

— Ничего не сделаешь, придётся. Не захворал бы ты, — забеспокоилась мамка.

— Заболею? Что вы, мамаша, в самый раз. Я могу ещё заглянуть, тогда посмотрите. А пышки у вас… — Он не договорил, а только закатил глаза и сделал такое довольное лицо, что она расхохоталась.

— Нет, сынок, дальше стола я тебя больше не пущу. Не разорвёт тебя, так артель разбежится. А мне моего старика осенью вывозить надо.

Из отделения старателей донеслись громкие голоса и хохот. Оленка сбросила шубу и заглянула туда в дверь.

— Что разгалделись, мужики? — спросила она притворно строго.

— От Прошки письмо! Объехал он Михал Михалыча, — ответил Митяй, — Провёз на его нартах золото и сдал в кассу в Нагаево, а уполномоченному просил передать расписку о сдаче золота. — Старатели смеялись.

— Ну иди, иди. Тебя, кроме постели, ничего не интересует, — подтолкнул Самсонова к выходу Колосов и прошёл в смежную комнату,

— Ты что, заболел? — спросил Колосов, поглядывая на хмурое лицо Николая, когда они вышли из барака.

— Нездоровится, — прохрипел тот и натянул шапку на глаза. Только у поворота тропинки к радиостанции шепнул Юрке — Женя получила телеграмму. Он выехал.

— Пошли к ней. Может, чем-нибудь надо помочь.

— Нет, не могу, занят, — проговорил он глухо и торопливо ушёл.

— Ребята! Женя получила извещение. Он едет, — сообщил Колосов приятелям. — А чем она будет его угощать? Давайте утащим у Валерки налимов и отнесём. Самсонов не похудеет. Может быть, Мишка, ты? — подморгнул он Могилевскому и засмеялся — Они у него под топчаном. Только надо осторожней. Услышит — умрёт, а не отдаст. Это ему за оладьи, О телеграмме ни звука, это тайна, можно подвести Кольку.

Мишка побежал в барак, а парни не спеша направились к Жене.

Девушка радостно встретила ребят. В комнате было уютно. Вторую кровать она приспособила под кушетку. Повесила занавески, драпировки.

Михаил вывернулся вперёд и вывалил налимов на кушетку.

— Это вам, Женечка. Если поджарить, вполне съедобно, — хлопнул он рукой по мешку.

Женя поблагодарила и, взглянув на подарок, весело засмеялась.

— Мне кажется, удобней было бы выколачивать мешок на дворе и совсем не обязательно вываливать всё это на чистое покрывало.

Мишка покраснел. Колосов собрал рыбу и выбросил в тамбур.

— О чём разговор, всё на месте. Нечего её баловать, полежала и хватит, — засмеялся он весело и обнял Могилевского.

— Какие вы славные. Спасибо вам за внимание, — сердечно говорила Жепя, помогая им снимать полушубки.

Она угостила ребят голубичным вареньем и домашней настойкой.

Ребята уже отвыкли от чистой скатерти, домашнего уюта и чувствовали себя скованно. А кроме того, тот человек, которого она ждала, как бы уже становился между ними и девушкой. Да и Женя была озабочена и рассеянна.

Колосов смотрел на её руки. Они были белые-белые. Тонкие пальцы просвечивались. Женя за это время сильно похудела и была такой хрупкой, что, думалось, неосторожно тронь — и сломается, как статуэтка.